Дело Лотковой и пиар-оболванивание

Михаил Соломатин: Суд разума.



Источник.

Я участвовал во многих спорах по резонансным уголовным делам, но такого не припомню. Похоже, наша общественность окончательно утратила способность к рациональному мышлению.

К черту подробности!

Реакция читателей на мою запись о деле Александры Лотковой говорит о состоянии общества гораздо больше, чем само дело Лотковой. Утверждают, будто Лоткову засудили то ли потому, что она русская, то ли потому, что «посмела защищаться». Несколько человек, я в их числе, аргументированно указали на необоснованность такой трактовки. Ни одно из обстоятельств, известных нам по видеозаписи инцидента и пояснениям самой Лотковой, не свидетельствует о соответствии действий девушки требованиям статьи 37 УК («Необходимая оборона»). Во время третьего и четвертого выстрелов из травматического оружия, один из которых пробил легкое Ивану Белоусову, ни Лотковой, ни ее друзьям ничто не угрожало, была двусторонняя драка, во время которой одна из сторон решила подкрепить свою правоту выстрелами (причем последний выстрел Лоткова произвела уже в присутствии милиционера по человеку, которого в тот момент били двое ее приятелей). С какой стати суд должен был оправдать Лоткову? Закон запрещает стрелять без необходимости. Тут даже не скажешь dura lex sed lex – закон в данном случае абсолютно логичен и справедлив.

Написав об этом подробный текст, я ждал обычного в таких случаях занудного спора с дотошным разбором деталей дела и статей УК, однако недооценил нашу общественность. Спорить по существу никто не стал, более того, несколько человек прямо заявили, что обстоятельства дела вообще не нужно учитывать. Причем так говорили не только пасущиеся на просторах блогосферы радикалы, а серьезные люди с высшим образованием. Похоже, в нашем обществе произошли очень серьезные изменения, и эти изменения надо как можно скорее перечислить и осознать.

Первый вывод: общество отказывается повиноваться закону и суду – не российскому закону и российскому суду, а любому суду и закону. Закон по природе своей есть продукт компромисса. Одним не нравится одно, другим – другое, в итоге люди договариваются считать преступным что-то не нравящееся обоим. Сейчас право перестает быть компромиссным. Каждый старается навязать закону свою волю. Я не вижу в обществе влиятельного слоя или группы, которые были бы готовы к переговорам и учету чужого мнения. Дело тут, как мне кажется, не в специфике российского правосознания, а в более глубоких вещах.

О чтении и стрельбе.

Историк Сергей Шмидт, ссылаясь на свой двадцатилетний педагогический опыт, говорит о постепенном исчезновении у студентов способности понимать текст. Женщина с огромным стажем работы в детских кружках при известном московском музее рассказывала мне, что дети год от года все хуже излагают свои мысли. Изменения в мышлении, накопившись количественно («мало читает наша молодежь»), образовали новое качество. Современному человеку все труднее вдаваться в детали, в то же время из-за процессов инфантилизации он на всю жизнь остается большим ребенком и утрачивает способность ограничивать себя в желаниях. Ему уже не интересно, кто в кого стрелял, его ум блуждает в тумане, среди которого виднеются лишь проступающие из глубин бессознательного островки: «симпатичная девушка», «хачи достали», «нам не дают себя защитить» и т.п.

Современный россиянин, в отличие даже от советского человека, вообще не имеет своего мнения, он послушный раб своих эмоций и в этом виде представляет собой готовую жертву любого грамотного политтехнолога. Не надо пытаться убедить общество с помощью логики, достаточно в нужный момент указывать ему на соответствующие островки-мифологемы. Вот, например, образцово составленный текст Соколова-Митрича: «Чемпион мира по боевому самбо Расул Мирзаев, хорошо понимающий силу своего удара, без всякой уважительной причины бьет в лицо человека и делает из него труп –свободен. Студентка Александра Лоткова, не имеющая опыта применения оружия, стреляет из травмата в нападающих на нее людей и никого не убивает – 3 года колонии». Далее вопрос, нужно ли нам «такое правосудие», и фотография Лотковой с развевающимися волосами. Только такие «тексты» и действуют теперь на читателя.

В итоге возникает ситуация, когда такие серьезные для России проблемы, как влияние национальных диаспор на правоохранителей или, например, вопрос о праве гражданина на самозащиту, вообще не могут быть поставлены. Борцы с засильем национальных диаспор говорят, что те приносят в российские города беззаконие. Но такая постановка вопроса предполагает, что сами эти борцы являют собой пример послушания закону. На деле же противники миграции полностью компрометируют провозглашаемые ими принципы, заявляя, что русский всегда прав в вооруженном конфликте с кавказцем.

То же самое происходит и с темой самозащиты. Сторонники права на ношение оружия должны были бы не рекламировать поступок Лотковой, а первыми осудить его. Ведь они постоянно доказывают, что оружие воспитывает в своем владельце ответственность за его применение! Согласен ли ты, читатель, обменявшись с кем-нибудь на улице тумаками и зуботычинами, получить пулю от подруги своего противника? А как тебе нравится объяснение Лотковой, что она стреляла «просто в кучу дерущихся»? Похоже, что аргументация наших легалайзеров про ответственность и право народа на самозащиту просто бездумно повторяет один из постулатов американской культуры, а истинная цель получить пистолет заключена в желании чувствовать себя крутым.

Понимание текста падает, а меткость стрельбы растет. Вот ведь какая тенденция.

Царство гламурных котиков.

Несколько человек сказали мне, что Лотковой надо сочувствовать уже потому, что она женщина и к тому же «своя» по крови. Должен признать, что я ей действительно сочувствую, и как раз по этим причинам. Попавшая в беду женщина вызывает сочувствие большее, чем попавший в беду мужчина, а сопереживать соплеменникам всегда легче, чем чужакам. Так уж мы устроены, а природу обманывать очень трудно, да и незачем. Добавлю: человеку русской культуры вообще свойственно сочувствовать осужденным. В этом тоже нет ничего страшного. Но наше сочувствие не должно подменять закон. «Не шуми, мати зеленая дубравушка», «По диким степям Забайкалья», «Владимирский централ» и «Свободу Юрию Деточкину!» – все это должно оставаться в песнях и в кино, а не переноситься в юридическую сферу, иначе наступит хаос.

Если взять нравственный аспект, то там получается то же самое. Сопереживание может иметь две формы. Первая –это эмпатия, биологическая способность всякого здорового человека чувствовать эмоциональное состояние другого человека. Благодаря эмпатии мы умиляемся фотографиям котиков и негодуем, узнав, что симпатичная девушка оказалась за решеткой.

Вторая, высшая форма сопереживания – милосердие. Оно предполагает умение видеть не только в пострадавшем, но особенно в низко павшем человеке «образ Божий». Это уже не биологическое, а деятельное чувство, поскольку милосердие требует потратить душевные силы, а то и пожертвовать своей репутацией ради того, кто тебе может вовсе не нравиться. Когда мне чуть не хором говорят, что для правильной оценки ситуации со стрельбой на «Цветном бульваре» достаточно сравнить фотографию Лотковой с фотографией Ибрагима Курбанова, это свидетельствует о происходящей в обществе замене человеческого милосердия его животным эквивалентом. Общество готово сочувствовать только тем, кто ему симпатичен: котикам, девушкам с грустными глазами, байроническим разбойникам (взять хотя бы харизматичных «приморских партизан»), но не готово потратить ни капли душевных сил на истинное милосердие, то есть пожалеть человека безотносительно его внешности, национальности, достоинств и недостатков. Отсюда неутешительный вывод: к душевным усилиям, без которых, к слову, не было бы ни России, ни русской культуры, современное российское общество уже не способно. В нашем будущем не будет ни Царства Божия, ни Царства Разума, там будет царство гламурных котиков. Что, впрочем, не отменяет перспективы Божьего суда, а Суд разума над нами уже начал вершиться.

***************
Газета ВЗГЛЯД попросила потерпевшего Ивана Белоусова ответить на вопросы.

ВЗГЛЯД: Иван, вас удовлетворил состоявшийся приговор?

Иван Белоусов: Удовлетворил. Чего хотела, то и получила.

ВЗГЛЯД: Вы считаете выбранное судьей наказание адекватным?

И.Б.: Я считаю, да. Если бы девушка приняла свою вину, ей бы дали условно. Она свою вину не приняла. О чем тут разговор?

Ей нужно было просто говорить правду, а не работать заодно с телевидением. То, что говорится на телевидении, было сказано в репортаже РЕН-ТВ, который вышел сразу же после того дня. В нем говорится, что избивают какого-то ее парня, она стреляет, защищает его. Только избивают не ее парня, избивают меня, и стреляют не в кого-то, а в меня.

ВЗГЛЯД: То есть лежащий, избиваемый ногами человек, которого видно на кадрах, – это вы?

И.Б.: Да.

ВЗГЛЯД: Давайте вернемся к самому началу конфликта. Как произошел контакт между вашими компаниями?

И.Б.: Мы спускались по эскалатору. Ибрагим Курбанов спросил их про нож. Сразу кто-то ударил Ивана Ермошкина – это произошло позади меня, и я этого не видел. Парень, у которого был нож, хотел выхватить его. Ибрагим взял его за руку, попросил его отдать. Нож был отдан (не сорван, а отдан), засунут в чехол. Все, спокойно спустились, хотели выкинуть этот нож на рельсы, чтобы нас, грубо говоря, не «рубанули» им. Я повернулся налево. Смотрю – идет девушка с парнем, достает пистолет и стреляет мне в грудь.

ВЗГЛЯД: Это произошло вне зоны видимости камер?

И.Б.: Да, это было за колоннами.

ВЗГЛЯД: Защита настаивает, что имел место первый предупредительный выстрел.

И.Б.: Выстрел в меня был как раз первым. О каком выстреле в воздух можно говорить? Где тогда отметки от этого выстрела? Это же пуля.

ВЗГЛЯД: Что происходило потом?

И.Б.: Я схватил ее за руку, чтобы она больше не стреляла, хотел вырвать пистолет из руки. Меня повалил какой-то парень, я не видел, кто это. Потом меня выволокли из-за колонн, начали дальше бить. По мере возможности, как мог, отбивался. Вот и все. А то, что говорят о том, что кого-то там избивают – это все фигня. РЕН-ТВ сфабриковало, как им удобно, чтобы это смотрели.

ВЗГЛЯД: Сторона защиты заявляет о ноже, который пустил в ход Курбанов.

И.Б.: Единственный нож, который там был, был в чехле. Это просто линия защиты – какой-то придуманный, вымышленный нож.

Есть незаинтересованные свидетели, такие как милиционер, стажер, который был с ним. Никто не видел ножа. Только их сторона (Лоткова и ее друзья – прим. ВЗГЛЯД) видела какой-то непонятный нож.

ВЗГЛЯД: Спустя два месяца она провели экспертизу, которая зафиксировала порез на шее одного из друзей Лотковой. Это как-то фигурировало в деле?

И.Б.: Это никак нигде не фигурировало. Я не знаю, откуда взялся этот порез. Говорят, что Дмитрий Хворостов (друг Александры Лотковой – прим. ВЗГЛЯД) на видео весь в крови. Но это понятно – Хворостов прислоняется ко мне, и оттого он весь в крови, потому что у меня из груди кровь хлестала. А то, что у него какой-то порез на шее – не знаю, может, он сам его себе нанес. Я не в курсе. Потому что если смотреть на видео, как все передвигаются, там нет никакой крови у него, ничего. Он спокойно идет. То есть ему разрезали шею, и он спокойно идет? Это бред.

ВЗГЛЯД: Некоторые пользователи, посмотрев видео, обращают внимание, что Курбанов наносит удар – дальше мнения разделяются: одни утверждают, что это удар ножом, другие говорят, что это удар рукой, который выглядит как удар ножом...

И.Б.: Повторюсь, никакого ножа не было. Это просто удар кулаком, вот и все.

ВЗГЛЯД: Что было после стычки?

И.Б.: Они убежали, мы уехали.

ВЗГЛЯД: Заявление в полицию подавали?

И.Б.: Заявления никто не писал. Я был в реанимации, дело велось автоматически.

ВЗГЛЯД: На суде вы говорили, что Александра приходила к вам в больницу...

И.Б.: Да, приходила. Сказала: «Извини, вот так вот вышло». Нормально так вышло!

ВЗГЛЯД: А вы?

И.Б.: Я был с трубками, и мне совершенно было не до этого, ни до какой девушки, и все такое.

ВЗГЛЯД: Сейчас как себя чувствуете?

И.Б.: Сейчас нормально. Только пуля в легком, а так – нормально.

ВЗГЛЯД: У вас были какие-то ожидания по поводу приговора?

И.Б.: Я не знал, какой будет приговор, и поэтому ничего не ожидал – как решит суд. Суд решил так, значит так. Если бы она признала свою вину, думаю, суд решил бы по-другому. Она свою вину не признала.

Если девушка не понимает свою вину, тогда пускай решает суд.



ВЗГЛЯД: Даже если не касаться фактической стороны дела, люди очень горячо спорят в социальных сетях и об адекватности наказания, одни считают слишком жестким, другие нормальным. Вы как человек, непосредственно пострадавший от стрельбы, какое наказание находите справедливым?

И.Б.: Как решил суд. Я не юрист. Если суд решил так, значит так.

Я много читал, что пишут – «купили судью». Ну как можно купить судью? Что за бред вообще?... Какие-то кавказцы – мы вообще все кавказцы, ссылка идет только на это. «Бешеные кавказцы, всех выгнать из России». Нормальные кавказцы – Иван Белоусов, Иван Ермошкин.

Неприятно, конечно, потому что народ просто не понимает. Они просто смотрят видео, которое им толкает телевидение. Ну а что поделаешь?